Статья Трубецкой Е.В.

Статья Трубецкой Елены Владимировны «Из воспоминаний»

В конце 70-х годов прошлого столетия мы с моим мужем Анд­реем Владимировичем стали подумывать о том, чтобы летом вы­езжать с детьми куда-то в район Дмитрова или Сергиева Посада: в этих места мы жили в юности. Мечтали о собственном домике. С такими радужными мыслями и кульком дмитровских пряников отправились однажды на автобусе из Дмитрова в сторону Хотько­ва. Этой дорогой мы никогда раньше не ездили. Поля, леса, взгор­ки, спуски. Смотрим в окошки, и вдруг справа — большое озеро, а над озером — храм. Решили вылезти на остановке и подойти к хра­му. Возле остановки у встречной тетушки Андрей вдруг спросил, не продают ли здесь избушку?

— Продают. Вот идите мимо церкви, вниз по улице. Улица пере­ходит в поле, направо предпоследний дом — Беляковых.

Чудеса! Мне теперь кажется, что эта тетушка и была будущей старостой Никольского храма, жившей как раз напротив. Дом, который нам указали, на взгорке, на травянистой улице, черный, бревенчатый с четырьмя окнами. Нам он очень понравился, но хозяев не было — уехали в Хотьково. У них там квартира в новом доме. Сосед научил нас, когда лучше их застать. Нового их адреса он не знал.

Мы поняли, что оказались в сказочном месте. Приезжали еще дважды, наконец, застали. Тихие старики, которые тяготились большим хозяйством, участком, возней с редиской, которую вы­ращивали для продажи. Оба их сына жили в своих квартирах, иногда навещали родителей.

В покупке избы и оформлении помогали нам Анатолий Алек­сеевич Озерецковский с сыном. Озерецковские, имевшие дом с участком в Ахтырке, помнят, что владелец Ахтырки Николай Петрович Трубецкой подарил дом с участком их прадеду, священ­нику Ахтырской церкви. Так как оформить подарок надо было в виде продажи, то появилась купчая за полтора рубля. Этот доку­мент Анатолий Алексеевич Озерецковский незадолго до своей кончины в старческом доме на Планерной передал Андрею Тру­бецкому. Так вот в благодарность за это щедрое действо прадеда Андрея Озерецковские помогли правнуку в покупке избы в Озерецком и ее оформлении в 1978 году.

Итак, мы стали полноправными дачниками села.

Храм Николая Чудотворца в Озерецком был освящен в 1811 году. За двести лет своего существования и молитвенного служения храм сохранил свой первоначальный вид без пристроек, надстро­ек и непоправимых переделок. Его миновала судьба многих хра­мов тридцатых и сороковых годов XX века. Этот величественный храм до сих пор красуется на взгорье над большим озером, откуда и название села.

Село Озерецкое возникло на пересечении дорог Дмитров — Хотьково и Москва — Кимры. Место это освящалось прежде дере­вянным храмом. Каменный Никольский храм строил, по-види­мому, хороший архитектор, знавший высокий (зрелый) класси­цизм и сумевший применить его в фасадах своего храма нового купольного ротондного типа, появившегося позже под названи­ем «ранний ампир». Таким образом, Никольский храм — один из редких примеров подмосковных святынь рубежа XVIII-XIX ве­ков — сохранил изначальную стать. Он отличается обилием бело­каменных резных деталей: фронтончатых портиков, венчающих карнизов, подоконных плит, замковых камней, арочных обрамле­ний квадратных оконных проемов, квадров цоколя и, конечно, белокаменных фигурных ступеней северного и южного всходов в ротондный (летний) храм.

В первое время мы не решались войти в церковь, хотя все было открыто. Изредка мимо него ходили в магазин, поглядывая на не­обыкновенно красивые резные белокаменные блоки венчающих карнизов.

Из Москвы мы приезжали на поезде Москва — Александров по новой железной дороге. Подъезжая на поезде к Прокшину, мы спрыгивали на платформу «62 км», переходили по мосту через Ворю и шли вдоль озера, через болото, по кочкам около двух ки­лометров. Любимый наш живописный путь.

Вспоминается вечерний туман, на глазах вырастающий, как в сказке, объемлющий все пространство пути, окутывающий нас, идущих от платформы домой. Знакомая местность с Озерецким селом вдали закрывалась очень быстро туманом. Андрей с рюкза­ком впереди, прыгающий передо мной с кочки на кочку, высокий, уже плохо виден, дали исчезли, ориентиров никаких… Только чу­тье направления бывалого партизана привело нас к нашей калитке в конце села.

Вспоминается 1 мая 1979 года. Разлив реки Вори… Едем в Мо­скву с дочерью Елизаветой… Мост через Ворю как будто всплыл, вокруг — вода… Платформа «62 км» рядом, но кажется недоступ­ной. Стараемся не залить высокие резиновые сапоги.

Оказавшись полноправными, постоянными дачниками, мы вскоре полюбили и избу, и соседей, и дали за озером, и храм, и поля… Андрей Владимирович — заведующий лабораторией в Кардиологическом центре, предельно занятый, мог приезжать в Озерецкое в субботу и воскресение. Да и я тоже, потому что про­должалась работа по многотомной монографии «Памятники архитектуры Москвы».

Субботне-воскресные приезды на воздух, простор и свободу заполнялись радостным хозяйствованием в избе и на участке. Участок с малиной в бурьяне, калиной у ограды северных соседей и кустом красной смородины около южных соседей веселил неискушенных дачников. Но мы успевали гулять. Мы еще застали хле­ба в поле с васильками, поля ромашек около железной дороги, за­стали даже жаворонков. Коров из скотного двора гоняли в разные места. Иногда они шли мимо нашего участка вдоль болота, подго­няемые пастухом, а внучка Айка спрашивала у дедушки, на каком языке он с ними разговаривает.

Однажды в начале 1980-х годов мы с мужем, услышав от ко­го-то о сельце Грива, решили пойти посмотреть это место. Пере­шли Борю по деревянному мосту, где когда-то был пучь на Моск­ву, миновали железную дорогу Дмитров — Александров и поднялись на холм, к Прокшину. Шли вдоль реки по высокому бе­регу. По зарослям сирени, которая росла широким полукругом, и остаткам кладбища определили место, где стояла церковь Спаса Нерукотворного образа. Ее не было, не было и села. В зарослях мы нашли груду известковой щебенки и половинку большемерного кирпича (14×8 см) со следами известки. Из таких кирпичей строи­ли в XVII веке и в начале XVIII-ro. Позже размер кирпича посте­пенно уменьшался. Значит, каменный храм в Гриве был построен раньше Никольского каменного храма в Озерецком. Археологи могли бы прояснить многое.

Эти две вертикали на высоких холмах — между ними больше двух километров — как бы перекликались в пространстве и духов­но, и, конечно, колокольным звоном.

Приезжали к нам в Озерецкое родные, знакомые и гости. Одна­жды, к моей радости, не отказалась приехать архитектор-рестав­ратор Лидия Алексеевна Шитова с детьми Анной и Дмитрием, выросшими у нас на глазах. Редкие качества, сконцентрирован­ные в одном специалисте: знание, любовь, доброта, мудрость, ти­хая энергия — возникали тогда и там, где это было необходимо. Мы работали вместе. Когда стали уходить на пенсию, Лидия Алек­сеевна взвалила на свои хрупкие плечи наши неоконченные, воз­рождавшиеся здания XVII века. После ухода в иной мир началь­ника завершала и незаконченную им реставрацию храмов.

В дни их приезда наш младший сын Владимир надул резино­вую лодку и с детьми Лиды пошел на озеро. Мы, мирно беседуя, сидели с биноклем за столом, в саду, с потрясающим видом на озе­ро. Мне кажется, что за это время я ощутила еще одно качество Лиды: на самой середине огромного, глубоководного озера дети купались, ныряли, прыгая в воду с лодки, им было около деся­ти-двенадцати лет. Мама Лида совершенно спокойна.

Позже, когда, казалось, могли бы начаться серьезные реставра­ционные работы в Никольском храме, Лидия Алексеевна — про­фессор высокой квалификации — искренно, с любовью, безвоз­мездно помогла нам советами.

Но реставрационные работы не могли начаться еще очень дол­го. Бесхозность храма, безразличие прихожан и местного началь­ства в лице Васильевского сельсовета, отношение инспекции по охране памятников архитектуры Московской области, в ведении которой существовал охраняемый храм Николая Чудотворца, — все это тормозило и, даже, парализовало.

Но ведь надо же что-то делать! Каким-то образом реально спа­сать созданный человеческими руками храм, молитвенно послу­живший вот уже без малого 200 лет.

Паспорт Никольской церкви был сделан по форме старшим ар­хитектором Всесоюзного производственного реставрационного комбината (ВПНРК) А.И. Финогеновым в марте 1977 г. В нем ска­зано: «Кирпичная Никольская церковь, выстроена в 1811 г. Через шесть лет после постройки церкви прихожане подают прошение об устройстве в трапезной двух приделов. Вероятно, в 1816 г. был сделан один придел, так как в 1840-1844 гг. вновь было ходатай­ство об устройстве второго придела в трапезной. В 1827 г. вокруг церкви была выстроена кирпичная ограда, впоследствии разо­бранная. Настенная живопись в церкви относится к 1832 г., в 1883 г. росписи поновлялись. В конце XIX — начале XX вв. фасады здания были покрыты цементной штукатуркой, и, вероятно, в это же время устроен существующий деревянный восьмигранный бара­бан. Эти переделки во многом изменили архитектурно-художе­ственный облик памятника. .. Четырехъярусный иконостас хра­ма и трехъярусные иконостасы приделов, украшенные резными колонками, накладной резьбой и позолотой, выполнены во второй половине XIX в. в псевдорусском стиле… Утрачены главы храма и колокольни. Реставрационные работы не проводились. Здание ис­пользуется под склад инвентаря и зернохранилище».

Этот паспорт с вкладышами и приложениями лежал в архиве Московского областного управления культуры. В конце 1970-х гг. храм оказался бесхозным.

В пустом, продуваемом помещении храма Николая Чудотворца в то время падали оставшиеся куски тяблового иконостаса. Мы за­стали еще три их остатка. Над проходом из ротонды в трапезную сохранялась крупной вязью надпись: «Да любите друг друга». По-видимому, пристенные приделы (1816 и 1840 гг.) не были обильно украшены резьбой, как главный иконостас, но зато сохра­нились оба белокаменных основания престола, существующие на схеме плана 1906 г. (по паспорту). Квадратные в плане, они не возвышаются над полом с низкой солеёй, но таинственным образом связывают с вековым молитвенным служением святителям Петру и Павлу и Сергию Радонежскому, которым посвящены приделы.

В храме поражало конструктивное состояние сводов и стен храма, красота и добротность кладки нетронутых человеком форм нового стиля «ампир».

Мы с мужем Андреем Владимировичем ходили внутри храма и, не ожидая вопроса: «Кто вы и зачем здесь?», смотрели, смотре­ли, думали, радуясь и отчаиваясь одновременно. Ажурные кова­ные решетки всех семнадцати окон подлинные, крепкие, так же как и кованые железные двери трех входов в храм, тоже подлин­ные и красивые, но по сохранности хуже. Пола нет, чугунные пли­ты его постепенно исчезали, а сменившая их метлахская плитка кое-где осталась. По диагонали трапезной — разрытая канава. Что-то, может быть, искали. Над канавой, наверху цилиндриче­ского свода, хорошо читается большое, продолговатое пятно жи­вописи, по-видимому тематической.

Пусто, грязно, грустно… Приходит на память стихотворение Елены Чудиновой, посвященное храму в селе Уборы. Оно записа­но по моей просьбе в марте 1980 г.:

В тоске, в смятении стою, Где снег и доски под ногами… Услышь, о Господи, мою Молитву в разоренном храме За тех, кто странствует в ночи, Чей разум преисполнен болью. Молюсь, где колокол молчит, С высокой сброшен колокольни, Где сокрушен иконостас, Где врата царские разбиты, Где Святая Святых для глаз Стоит, кощунственно открыта, Где свален жалкий, старый хлам, Где мнится: вновь прошли монголы… Где по ободранным стенам — Закатный луч… Где пусто, голо… Стою и сердцем слезы лью, И все твержу с земным поклоном: Услышь, о Господи, мою Молитву в храме разоренном.

Главная работа по изучению и реставрации храма тогда еще не началась. Долгая дорога к узаконенности нашего Озерецкого храма сохранилась в письмах в разные инстанции, в том числе в Васильевский сельсовет, начиная с ноября 1986 г. В 1991 г. после бесплодных звонков в Инспекцию по охране памятников архи­тектуры Московской области было отправлено письмо — первая письменная просьба передать пустой храм в ведение Патриархии.

Параллельно родилась мысль просить разрешение создания «двадцатки», что практиковалось с недавнего времени. В селе Озерецком были жители, растаскивающие остатки храма, но были и глубоко страдавшие о его участи. Образовалась группа не­равнодушных: Лидия Ивановна Кочуева, Наталия Петровна Садкова (молочная ферма), Татьяна Ивановна Горбачева (библиоте­ка и медпункт), Анастасия Павловна Матвеева, Антонина Ивановна Зюзина (бригадир), Анна Прохоровна Поставнева (поз­же, кажется) и семья Сергея и Веры Колесниковых.

Несколько раз мы с Андреем Владимировичем и Лидией Ива­новной Кочуевой ездили к благочинному Сергиево-Посадского района о. Иакову в Ильинскую церковь, где он служил и жил в до­мике рядом. Ловили благочинного, ждали, просили … И, нако­нец, о. Иаков объявил, что приедет в Озерецкое по поводу откры­тия Никольского храма. Велел объявить жителям и написать бумагу на храме. Так и сделали. Написали:

«22 июля 1993 г., в чет­верг, к 11 часам, из Сергиева Посада приедет благочинный отец Иаков по поводу открытия Никольского храма в селе Озерецком. Просьба собраться всем верующим у храма». Иконостаса в пустом храме еще не было.

Служба в Никольском храме. 1990-е гг.

В этот же радостный день появилось заявление приходского со­брания, написанное, по-видимому, под руководством о. Иакова, знавшего нужную форму. В нем содержалась просьба о регистрации гражданского устава церкви Николая Угодника села Озерец — кого. Пришлось писать еще много прошений в разные инстанции, ездить к благочинному о. Иакову, просить дать приходу батюшку. Но все это делалось уже от имени приходского совета.

Обещая своего настоятеля, благочинный прислал к нам как-то о. Николая, который, кажется, соглашался, но передумал и стал настоятелем Никольского храма в Бужанинове. В той церкви он разобрал иконостас и в утешение привез его к нам. Лидия Иванов­на Кочуева с сыном разложила его в трапезной на полу, вернее на его свободном месте, потом они закрепили его в восточной части, закрыв этим проход в ротондный храм и оба белокаменных осно­вания престолов приделов. Этот иконостас существует до сих пор вместе большими бумажными иконами, подаренными о. Бори­сом, настоятелем церкви в Ахтырке. Тогда же о. Борис подарил нам колокол из Ахтырского храма, но он недолго провисел в бревенчатой раме против северного портика.

Наконец, благочинный о. Иаков прислал нам временно о. Сер­гия Пташинского, который был настоятелем Алексеевской церк­ви в Хотькове на Горбуновке.

Когда утвердился состав приходского совета с выбранным сек­ретарем А.В. Трубецким, пошли письма в разные инстанции, к разным людям с просьбами о помощи материалами, рабочими, деньгами.

Однажды с Л.И. Кочуевой, старостой Никольского храма, мы втроем поехали за подаянием, мало надеясь на письма. Так мы по­пали в Хотьковский монастырь. Углядев около монастырской ог­рады штабели красного кирпича, пошли искать мать-игуменью, мечтая попасть на прием и попросить кирпича.

• Нет ее, она занята.

Зашли в Покровский храм, постояли около раки родителей Сергия Радонежского и стали выходить на двор.

• Вон она идет, — пожалела нас тетушка, у которой мы покупали свечки. Почему-то ждем величественную фигуру в игуменском облачении, а идет невысокая, полная женщина, закутанная в теплый платок.
• Кирпича нет!

Дала на Никольский храм 500 рублей.

Благожелателей помочь нашему храму находили, договарива­лись, но все упиралось в счета причисленного к нашему храму временно о. Сергия Пташинского. Никольскому храму нужен был свой, правильно оформленный счет.

В первое время служения временного настоятеля он распорядил­ся закрыть все окна хотя бы пленкой. Взялся за работу добрый тру­женик Борис Крепков, живущий рядом со своими детьми. При мне батюшка договаривался с ним. Борис Крепков взялся закрыть все 17 оконных проемов. Он сделал в каждом окне столярку, то есть брус­чатую обвязку и затянул ее пленкой. Сделал очень хорошо, и долго она продержалась. Огромное помещение трапезной не продувалось.

Л.И. Кочуева, А.В. Трубецкой, С.А. Колесников

Трапезная — зимний храм — отапливалась изначально двумя пе­чами. В западной стене сохранились в кирпичной кладке оба ды­мохода. Пытались прочистить их длинной палкой, но северный оказался забит, а южный удалось освободить от мусора. Позже этот дымоход долго служил во время воскресной литургии, когда достали (или купили) огромную печь, зловещего вида, но жаркую. Топила обычно староста — тетя Лида, как все ее звали.

Литургия в Никольском храме была каждое воскресение, но вечерни никогда не было. Приезжали разные батюшки, назначае­мые благочинным о. Иаковым. Любимым стал о. Вячеслав (Бреге- да) — необыкновенный батюшка, покоряющий своим служением высокой духовности. Каждый раз казалось, что мы присутствуем при чуде. Да, так оно и запомнилось.

Милый, улыбчивый о. Вячеслав громко читал чин литургии, стоя на приспособленном амвоне в пустом храме. Холодно. Нас шестеро. Батюшка читает молитву… «На колени!» Встаем на ко­лени, в песок, забывая холод и неустройство… «Не бойся, малое стадо… Отец наш благоволил дать вам царство» (Евангелие от Луки, гл. 12). Удостоились слушать его, и слышали, и молились. О. Вячеслав поистине тихо помогал и вел нас к чуду через многочис­ленные препоны. Говорил так: «А вы приходите в храм, по два, три человека и читайте Акафист святителю Николаю Чудотвор­цу». Мы стали так делать. Анна Прохоровна Поставнева читала, Лидия Ивановна Кочуева пела громким голосом «Радуйся Николае, Великий Чудотворче», Наталия Петровна Сладкова и, кто еще пришел, подпевали.

На могиле, около памятника погибшим в войне жителям села, о. Вячеслав говорил длинную проповедь. Приезжали, кажется, из Васильевского сельсовета. Народу было много и все его внимательно слушали.

Мы просили у о. Иакова назначить в храм своего настоятеля. Очень хотели, чтобы это был о. Вячеслав. Но он не мог, потому что был настоятелем Никольского храма в Малинниках.

Однажды, после литургии, о. Вячеслав уговорил нас с Андреем Владимировичем поехать с ним в Малинники. Захотела поехать и Лидия Ивановна. Натеснились в его маленькую машину. Обещал привезти обратно. Помню его просьбу поучаствовать в обмерах и проекте реставрации в Малинниковском храме. Не могла дать ему своего согласия из-за дальности и нехватки времени — кончала то­гда такую же работу в Озерецком храме на общественных началах, на правах специалиста-пенсионера.

Поездка в Малинники с о. Вячеславом осталась в памяти навсе­гда. Храм Святителя Николая, вернее, его остатки, находится в красивейшем месте на берегу большого озера, граничащего с Вла­димирской областью. Где-то недалеко — Гремячий ключ Сергия Радонежского. Пола нет, сводов нет, но есть дверь и замечатель­ный батюшка. Помолились. Батюшка пригласил нас прогуляться к озеру, рассказывал о храме, об удивительном этом месте, об ис­тории села Стогово. Пока мы гуляли, о. Вячеслав распорядился своим помощникам придумать обед, и мы, накормленные, были доставлены в Озерецкое.

О. Вячеслав написал две замечательные книги и издал их. Эти книги о храме в Малинниках, об истории места, о людях, о батюш­ках, о вере… Первая — «Восстави храм души своея» (Москва, 2003, «Русский хронограф»). Вторая — «Созижду церковь мою» — об од­ном из уделов святителя Николая в Подмосковье (Сергиев Посад, 2007). Обе книги о. Вячеслава очень хороши и нужны. Третья кни­га «Притяжение Святой Земли» — паломнические записки (2011, Сергиев Посад) — стала подарком в день освящения храма.

Хочется все время возвращаться к беседам с автором протоиереем Вячеславом Брегедой, перечитывать многие места, глядя на фотографии.

Нужно было начинать что-то серьезное для храма. Как обычно, в таких случаях следует связываться с Инспекцией по охране па­мятников архитектуры Московской области, то есть с Комитетом по культуре и туризму Московской области, Инспекция тогда так называлась. Но наши письма об оформлении охранного договора на здание Никольского храма оставались без ответа.

Письма нашего приходского совета с о. Сергием Пташинским во главе направлялись в разные инстанции и содержали просьбу при­слать регионального архитектора и открыть собственный счет в банке. Время шло. И то, и другое оказалось неосуществимым по ряду причин.

В какой-то особо безнадежный момент мы решили начать хло­поты с просьбой передать Никольский храм в подворье како­го-нибудь монастыря. Для начала поехали с Андреем Владимиро­вичем в подворье Троице-Сергиевской Лавры на Самотечную площадь. Настоятель нас милостиво выслушал, но не вдохновил­ся этой идеей и не дал совета.

Наиболее реальным из переписки оказалось письменное про­шение летом 1994 г. в Комитет по культуре и туризму Московской области. Мы просили разрешения ознакомиться со старыми фо­тографиями завершения храма и его интерьера в архиве Комите­та. Заведующий архивом внимательно меня выслушал и достал папку 1970-х гг., огорчив, что папка 1950-х гг. при переездах ку­да-то запропастилась, «но может быть найдется». Эту более ран­нюю папку с фотографиями Никольского храма в селе Озерецком видела Елена Николаевна Подъяпольская, когда работала над ка­талогом памятников архитектуры Московской области в начале 1970-х гг. Заведующий архивом любезно дал возможность пере­снять отобранные нужные фото.

Известно, что без правильных обмеров здания нельзя делать эскизный проект реставрации, без согласованного эскизного про­екта реставрации памятника архитектуры, находящегося на охра­не государства, нельзя начать реставрацию. И нельзя доверять реставрацию случайным рабочим.

Приходской совет храма не возражал начать самостоятельно изучать удивительный Никольский храм.

К 1980-м гг. цементная штукатурка 1906 г., испортившая фасад храма, начала падать, таща местами за собой кладку стен. Вися­щие куски цемента надо было сбивать, что ловко делала с помо­щью палки Лидия Ивановна. Изучая стены с рулеткой, каранда­шом и планшетом, мы поражались метровой добротностью кладки из большемерного кирпича на известковом растворе и системой кованых связей.

В первой четверти XIX века в Сергиево-Посадском и смежном с ним Дмитровском районе, к которому тогда относился Николь­ский храм в Озерецком, было построено немало храмов раннего ампира московской школы. Но ни в одном из них нет такого коли­чества белокаменных деталей, опоясывающих на разных уровнях храм с купольной ротондой, алтарную апсиду, северный и южный полуколонные портики тосканского ордера с фронтонами, а также колокольню. При ближайшем рассмотрении поражало творение неизвестного строителя рубежа XVIII-XIX веков, задумавшего с такой щедростью и красотой украсить храм. «Ещё молимся о соз­дателях святого храма сего…» /из литургии/.

Первым помощником в обмерах стал мой муж Андрей Влади­мирович, который держал рулетку на большие расстояния и длинным шестом (сам длинный) мерил высоту, пока мне надо было заниматься чертежом. Безотказным участником был Сергей Колесников, который взлетал на крышу трапезной, а оттуда — на ротонду. Лесов не было. Сергеем Колесниковым сделаны и временный крест на ротонде и оба, существующие ныне. Третьим по­мощником в исследовании и обмерах с возможной точностью считаю Бориса Крепкова. По моей просьбе он обмерил профиль­ный белокаменный барабан, завершающий купол ротонды, и на­рисовал крок его профилей. Главной целью нашей исследователь­ской и проектной работы в храме являлось увековечение сохранившихся подлинных форм, чтобы начать после согласова­ния достойную реставрацию.

Когда в нужном и возможно полном объеме чертежи и эскиз­ный проект были завершены, я сложила все в папку и отвезла с письмом в Реставрационный центр Комитета по культуре. Дирек­тор Центра А.Г. Кудрявцев принял меня, просмотрел, поблагода­рил и велел звонить. Через какое-то время он просил приехать подписать титульный лист и текстовую часть, а еще позже — полу­чить переплетенный экземпляр с согласованием.

В то время это, может быть, еще могло, при желании, помочь хлопотам о храме, который возрождался, но очень медленно и не­равномерно. Но не было ни денег, ни достойных рабочих.

Белокаменные ожерелья фасадов на всех уровнях, удивитель­ные своими изящными формами рубежа XVIII-XIX веков, продол­жали падать. По элементарным правилам, в первую очередь их ста­рались укрепить и подкрепить, что называлось «консервацией». В Озерецком это делать было некому и, казалось, что незачем.

Завершения храма и колокольни не было.

Я неумолимо стремилась действовать. Но как? Ни рабочих нужных, ни денег, ни реального сочувствия. И вот однажды чу­десным образом Господь повел нас к правильному пути. Мы еха­ли с мужем в Москву. Вез нас на машине сын Владимир. Проезжая Костино, где стоит при дороге церковь, я увидела ее новый купо­лок, и около него наверху, на помосте, двух ребят. Лесов нет. Про­шу сына свернуть к храму, внимательно смотрю вверх на качество работы кровельщиков-верхолазов — здорово! Вижу, что и они сверху поглядывают на приезжих. Ищу прораба и прошу разре­шения поговорить с ним. «Слезай давай» — машет прораб наверх. Через мгновение перед нами оказался небольшого роста кровель­щик-верхолаз. Смотрит на меня молча. Потом подошел второй, большой, встал рядом. С первых слов мы поняли друг друга и под­ружились на целых два с лишним трепетных рабочих года по вос­становлению завершения Никольского храма. Нам тогда Бог по­слал этих мастеров высокого класса, честных, добрых, деятельных — Александра и Дмитрия.

Окончание завершения колокольни.
Кровельщики-верхолазы Александр и Дмитрий. 2002 г.

Молчаливый Александр Артемьев — главный — знает Николь­ский храм в Озерецком, и, когда они закончат в Костине, приедут к нам. Цену своей работы они тоже знают: завершение ротондного храма — 90 тысяч руб. Такой суммы не было ни у нашего нового настоятеля, ни у прихожан. Откладывать невозможно — ребята найдут себе другую работу. Храма без завершения не может быть. Эту сумму записала в графе «Благотворительность» фирма «НЭК» с главой ее Николаем Андреевичем Трубецким, нашим сыном. Эскизный проект согласован. Александр и Дмитрий начали рабо­тать, не требуя рабочих чертежей, — им все было понятно. Догово­рились, что заплатим после окончания работы. Но по частям просили давать и раньше. С самого начала до самого конца оплату их честного, высококачественного труда сын Владимир привозил и отдавал в руки старосте. Лидия Ивановна, записывая на листочке, передавала мастерам требуемую сумму.

Верхолазы-кровельщики

Работа по завершению храма, а потом и колокольни за такую же сумму шла зимой и летом беспрерывно. За эти годы прекрасной, творческой работы не случалось ни единого срыва. Мы друг другу доверяли и не мешали. Более того, когда восстанавливали верх колокольни, ребята увеличили высоту перекрытия, то есть стропил, что оказалось очень важно: они видели подлинные сте¬ны верха, а я наверху не была. Уточняли проект обоюдно. Настоящие исследователи! Обещали рекомендовать каменщиков.
Староста Никольского храма Лидия Ивановна по благословению взяла на себя послушание сослужить воскресную литургию у себя дома, когда в лютые морозы в храме слишком холодно. Эти литургии остались в памяти необычайностью, добротой и духов¬ностью. Семисвечник стоял в большой комнате на столе. Рядом лежало Евангелие. Священные дары приносили с собой назначенные батюшки. Кто хотел, после запричастного стиха исповедовались и причащались, а прикладывались к кресту все. Потом Лидия Ивановна всех кормила дымящейся картошкой с огородными за¬готовками и чаем с варением. Нам с Андреем не велела уходить домой — сажала рядом с батюшкой. Часто наша заботливая ста¬роста пекла пироги с капустой, угощала и раздавала. К нам с Андреем, жившим напротив, заходила по пути в магазин — проведать, посоветоваться, угостить чем-нибудь.
В августе 1997 г. мы трое с Лидией Ивановной снова поехали к благочинному о. Иакову. Он научил, как сделать собственную храмовую печать, и нарисовал ее эскиз.
Все чаще жили мы в своей избушке, работая над воспоминаниями, переводами, рисунками, печатанием и т. п. Андрей очень любил Озерецкое. Любил прогулки, отдыхая от работы за столом и в саду. В конце лета — клюква и грибы. Зимой — лыжи, в лес или по насту в поля, или на озеро, в камыши. Любил детей, гостей, му¬зыку. Мы привезли проигрыватель и много пластинок классической музыки. Андрею подарили 32 сонаты Бетховена в исполнении Марии Гринберг. Длинными зимними вечерами мы их слушали. Андрей очень любил эти сонаты. Особенно, помню, седьмую. Двадцать девятая — это иллюстрация в музыке к его книге «Пути неисповедимы».

Как-то раз слушали что-то хорошее, вдруг стук в террасную дверь. Открываем, а там в снегу закутанные ребята поют. Поют так весело! Это же колядки! Сегодня ночь перед Рождеством! Со­чельник. Пригласили в избу, они еще поют. Смотрят на елочку на­ряженную со свечками. Угостили их орехами и печеньем. На свету кое-кого узнали: вот дети Бориса Крепова, вот, кажется, Леночка Колесникова. Некоторые — ряженые. Спрашиваем «Вы пойдете в церковь на праздничную ночную службу?» — «Пойдем». Пришли, купили свечки, постояли.

Праздник!

Радостным событием для жителей Озерецкого стал 2000 год, ко­гда настоятелем Никольского храма был назначен иерей о. Сергий Минченко, только что окончивший Московскую духовную акаде­мию. До этого, начиная с 1993 года, когда состоялось малое освяще­ние храма, благочинный о. Иаков назначал разных батюшек, у ко­торых были свои приходы. Постепенно о. Сергий и его матушка Светлана завоевали любовь прихожан и многочисленных гостей.

О. Сергий служит в Никольском храме уже двенадцать лет. Многих крестил, венчал, отпевал… Мы благодарны ему за молит­венное крещение наших родных: внука Александра и его мамы Гульжан. По ее желанию она стала Иоанной. Имя это упоминает­ся в Евангелии от Луки, глава 8 (жены-мироносицы). Сын Нико­лая Трубецкого Даниил и наши младшие внуки Алексей, Никита, Александра крещены здесь с молитвой восприемников. А 21 июля 2002 года, на Казанскую, о. Сергий венчал нашего сына Петра и Екатерину.

Торжественно отмечались в храме главные церковные празд­ники — Пасха и Рождество Христово. Эти моления в еще неблаго­устроенном храме привлекали многих духовностью, добротой, проповедями.

Великое ночное празднество устраивается на Крещение. В морозную ночь на реке Воре, под мостом Дмитров — Хотьково, вырубаются квадры льда для просторной крестообразной про­руби. Из ледяных квадров группой энтузиастов во главе с глав­ным скульптором Сергеем Колесниковым создаются скульптуры­ры выше человеческого роста: арка, крест, ангел, часовня — каждый год разные… Священное действо в Святую ночь благословляет о. Сергий в праздничном облачении. Большой костер, огромная ледяная скульптура, молебен привлекают на эту службу более 200 человек, в том числе издалека.

Молитвенное существование удивительного Храма Николая Чу­дотворца в селе Озерецком за 200 лет (с вынужденным перерывом) сохранило красоту и стать здания рубежа XVIII-XIX столетия, то есть рубежа позднего классицизма и раннего ампира московской школы. Удивительна не только добротность его первоначальных стен, красота кованых конструкций, обилие резных белокаменных украшений, но и чудесная сохранность его в богоборческие 1930-е годы и в военное время. Кроме того, к храму, высившемуся над озе­ром, ничего не пристроили, ничего не отломали. Пострадал храм в основном от времени и невежества.

Интерьер храма. 2012 г.

После окончания восстановления завершения в 2002 году ротонды и колокольни многотрудная реставрация Никольского храма продолжалась несколько лет. И вот, несмотря на трудные времена, храм возрождён, благодаря людям, знающим и неравнодушным. Стало возможно думать о его большом освящении. По разным причинам двухсотлетний юбилей, намеченный к престольному празднику — 19 декабря 2011 года, не получился. Торжественный день освящения храма был назначен на 10 января 2012 года. К этому событию готовились всем миром.

Праздничную литургию служил благочинный Сергиево-Посадского района со своим хором. Более двадцати иереев торжественно ему сослужали при многочисленных молящихся — сельча­нах и гостях. Исповедовал приехавший к этому празднеству о. Стахий — отец настоятеля о. Сергия. Вдоль северной и южной стен светлой просторной трапезной, под окнами, стояли столы под скатертями с яствами. В их устроении участвовали все сельчане. После литургии, приветствий и поздравлений, перед трапезой, батюшки пропели «Вечную память» тем, кто не дожил до этого светлого дня.

Поздравления, подарки, встречи, колокольный звон…

Праздник!